О чем сегодня?
О том, что очень трудно стать сильной и не менее трудно опять - слабой.
Всю жизнь каждый человек тренируется, закаляется. Учится одиночеству, учится забывать, учится не привязываться.
И я узнала, как тяжело, наоборот, пустить кого-то в свою оледенелую норку, трудно очень и кажется, что все - я уже закопала топор войны, все, латы будут висеть и ржаветь. Но нет.
Каждый новый человек, пытающийся стать для меня близким встречает новые и новые этапы сопротивления.
И каждый раз, когда я опускаю новый мост, я оглядываюсь в прошлое, на шаг назад и с легким ужасом думаю "что же теперь будет, если мое доверие не оправдается?". Если я уже не сильная хоть чуть-чуть. Если я уже теплый, слабый шерстяной комок, показавший всю свою беспомощность в жизни?
Что я буду делать, если все оборвется? Если мне будет холодно, одиноко и, главное, страшно?
Если я трусиха? Улитка без панциря.
Но о таком не думают в счастье, верно?

О том, что очень трудно стать сильной и не менее трудно опять - слабой.
Всю жизнь каждый человек тренируется, закаляется. Учится одиночеству, учится забывать, учится не привязываться.
И я узнала, как тяжело, наоборот, пустить кого-то в свою оледенелую норку, трудно очень и кажется, что все - я уже закопала топор войны, все, латы будут висеть и ржаветь. Но нет.
Каждый новый человек, пытающийся стать для меня близким встречает новые и новые этапы сопротивления.
И каждый раз, когда я опускаю новый мост, я оглядываюсь в прошлое, на шаг назад и с легким ужасом думаю "что же теперь будет, если мое доверие не оправдается?". Если я уже не сильная хоть чуть-чуть. Если я уже теплый, слабый шерстяной комок, показавший всю свою беспомощность в жизни?
Что я буду делать, если все оборвется? Если мне будет холодно, одиноко и, главное, страшно?
Если я трусиха? Улитка без панциря.
Но о таком не думают в счастье, верно?
